Юрий Бурносов - Армагеддон [трилогия]

— Мне они ни к чему, я же сказал. Но они нужны моему сыну. Херардо приедет ближе к вечеру, и решит, как поступить лучше. Вы можете за это время уйти и попытать счастья где-то еще, а можете остаться здесь и подождать.

— У нас в лесу еще двое друзей. Мы вернемся к ним, а вечером будем тут, когда Херардо приедет… И еще, у вас не найдется немного еды? Мы почти не ели несколько дней…

В самом деле, беготня по сельве, по резко пересеченной местности, требовала крайне много сил и энергии. Поесть же получалось только на ходу, притом спасти удалось лишь малую часть запасов, хранившуюся в двух рюкзаках. Охота успехов не принесла — во-первых, долго находиться на одном месте и устраивать костер, чтобы приготовить дичь, было весьма опасно, во-вторых, подстрелить им удалось только одну обезьяну, полусырое мясо которой оказалось отвратительным на вкус. Попадавшиеся по пути фрукты голод утоляли слабо.

— Еда, — старик почесал волосатое ухо. — Хорошо, гринго. Сейчас я принесу еду.

Он скрылся в хижине. Собака все так же подозрительно наблюдала за пришельцами из-под крыльца, изредка отвлекаясь, чтобы поймать особенно назойливую блоху.

— Он вызовет полицию, — решительно сказал Лафонсо Ченнинг, вынимая из кобуры пистолет. — Я пристрелю старого урода.

— У него нет телефона, — торопливо дернул негра за рукав Игнат. — Ты видишь — проводов нет!

— Может, у придурка мобильник.

— Откуда? Ты не в Штатах, Лафонсо. Видел деда? У него нет нормальных портков, что уж говорить о мобильнике.

— Действительно, — расслабившись, морпех убрал оружие. — Что-то я туплю, русский. Устал, видать. Старею, старею…

Старик, открыв ногой дверь, вынес глиняный горшок.

— Вот, — сказал он. — Еще теплое. Горшок принесете потом, но прежде заплатите мне десять песо.

Нефедов вручил старику пятьдесят и взял горшок, в самом деле оказавшийся еще теплым. В сосуде плескался рыбный суп, наваристый, с помидорами, острым зеленым перцем и кусками лайма.

— Постой, гринго, — старик метнулся в дом и добавил несколько кукурузных лепешек. — Если не испугаетесь, приходите вечером. Херардо нужны деньги, он еще молод.

…Чарли Роулинсон лежал навзничь среди измятой травы, раскинув руки и глядя в низкое синее небо остекленевшими глазами. Из горла его, прямо из ямки между ключиц, торчала рукоять охотничьего ножа.

Профессор Ломакс сидел в нескольких метрах от Роулинсона, обняв обеими руками сумку с драгоценным кувшином, и монотонно раскачивался взад-вперед, словно старый еврей на молитве.

— Что тут произошло, твою мать?! — свирепо закричал Ченнинг, схватил Ломакса за воротник куртки и рывком поставил на ноги. Ломакс не сопротивлялся и молчал, потупясь. Мастер-сержант замахнулся, но затем опустил руку и отшвырнул дрожащего профессора в сторону. Ломакс удержался на ногах и прислонился к стволу платана, продолжая баюкать и гладить сумку.

— Они, видимо, снова поругались, — предположил Нефедов.

— И проф прикончил Чарли. Это видно и слепому. Что будем делать дальше, русский? Может, пристрелить профессора? Он же чокнулся. А если он на меня бросится?

— Подожди, — попросил русский и подошел к Ломаксу. Тот стоял, уставясь в землю. Негр тем временем вытащил нож из горла покойника и закинул далеко в кустарник.

— Курт, — осторожно позвал Нефедов.

Профессор искоса посмотрел на русского. В глазах Ломакса и впрямь читалось безумие.

— Курт, зачем вы это сделали?

— Он оскорбил меня, — промямлил профессор. — Этот ничтожный, дрянной алкоголик, которому в другом месте я не подал бы руки, меня оскорбил.

— И вы убили его? За это?!

— Я? — Ломакс вытаращился на Нефедова, рот профессора был приоткрыт, по подбородку текла слюна. — Разве? Нет, я не убивал, как можно… Впрочем, я не помню… Да, вот же он лежит, в самом деле…

Ломакс уставился на разбросавший руки труп так, словно увидел его впервые.

— Как интересно, Нефедов. Зачем я его убил? У меня целый ряд научных работ… Статьи в бюллетене Археологического института, книги… Я не должен был…

— Успокойтесь, профессор, — твердо сказал Нефедов. — Успокойтесь, пожалуйста. Вы хотите есть?

— Да… Да, я очень хочу есть…

— Только после меня, — возразил морпех и принялся пить из горшка прямо через край, быстро прожевывая куски рыбы и овощей. Насытившись, он сунул горшок Нефедову, который достал из рюкзака ложку, вытер о большой лист и протянул Ломаксу:

— Ешьте. Кажется, вечером мы договоримся насчет лодки.

— Лодка… Это хорошо, хотя меня укачивает на воде, знаете ли, — бормотал Ломакс, помешивая суп. Чтобы не мешать профессору обедать, Нефедов отошел в сторонку и тихо обратился к негру, снова чистившему винтовку:

— Лафонсо, он, кажется, действительно не в себе. Но не думаю, что опасен.

— В таком случае я сейчас буду спать, а ты, русский, стереги этого идиота, раз не хочешь его прикончить, — буркнул Ченнинг, заложил руки за голову и закрыл глаза.

Нефедов некоторое время сидел рядом и бездумно рассматривал выцветшую татуировку на бицепсе чернокожего здоровяка. «Semper fidelis» — «Всегда верен», девиз Корпуса морской пехоты США. За спиной неряшливо чавкал Ломакс; русский подумал, что надо бы держать его в поле зрения, и повернулся. В следующий момент его стошнило, потому что профессор ел вовсе не суп. Он стоял на четвереньках над трупом и глодал развороченное, окровавленное горло Чарли Роулинсона.

…Старик с подозрением смотрел на приближающуюся троицу. Рядом с хижиной стоял облезлый фордовский автофургон темно-голубого цвета, слегка покосившийся набок. Заднее правое колесо накачивал мускулистый мужчина лет сорока в клетчатых шортах и футболке «Лос-Анджелес Лейкерс». Тут же вертелась давешняя собака. Пришельцам она явно доверяла куда меньше, нежели ее хозяева, и снова поспешно спряталась под причал.

— Хай! — сказал болельщик «Лейкерс» по-английски, оставив свое занятие и приветственно подняв руку. — Я Херардо. Эль вьехо[11] сказал, вас должно быть четверо.

Говорил он чисто, почти без акцента.

— Один расхотел ехать, — угрюмо произнес Лафонсо Ченнинг. — Понравилось ему тут у вас в Мексике.

Херардо с уважением посмотрел на бельгийскую винтовку, висевшую у негра на плече, и кивнул на профессора:

— А с этим что?

Руки Ломакса были связаны, а конец веревки держал Нефедов. Сумка с кувшином висела за плечами сумасшедшего.

— Заболел, — коротко сказал морпех.

Херардо пожал плечами.

— Не мое дело, приятель. Заболел так заболел. Эль вьехо сказал, вы хотите в Лос Эстадос Унидос[12]?

— Да, — вступил в разговор Нефедов и поставил на крыльцо давешний горшок из-под супа. Сам он так и не смог съесть ни ложки. — Мы хорошо заплатим.

— Мы можем ехать на машине, — Херардо пнул колесо автофургона. — Плыть морем очень долго и опасно. Береговая охрана.

— А перейти Рио-Гранде — не опасно?

— Меньше опасности. Я много раз ходил туда-сюда, есть человек, который встречает на другой стороне. К тому же вам легче, на той стороне вы уже у себя дома. Это мексиканца могут пристрелить и бросить обратно в реку, а вы — граждане Лос Эстадос Унидос.

— Он верно говорит, — нехотя согласился Ченнинг. — На море могут быть серьезные неприятности, да и плыть на такой калоше, что болтается у пирса, придется дня четыре.

— На машине мы доедем за сутки, — пообещал Херардо. — Это хорошая, почти новая машина.

Старик утвердительно закивал. Еще бы, судя по всему, он и купил этот рыдван еще в годы своей молодости.

— Сколько вы хотите за услугу? — спросил Нефедов.

Херардо назвал сумму. Она вполне укладывалась в имевшийся бюджет, но русский на всякий случай набавил пару сотен, сказав, что им понадобятся продукты и вода.

— И немного выпивки, — встрял Лафонсо Ченнинг. — В этой коробке будет чертовски скучно ехать.

Профессор Ломакс в разговоре не участвовал: стоял, потупясь, и что-то еле слышно бормотал себе под нос.

Когда морпех обнаружил, что тот вытворяет, то хотел прикончить профессора, но Нефедов не позволил. Труп Роулинсона они с горем пополам зарыли на холмах, сделав отметку на стволе сосны, однако оба были уверены, что вряд ли когда-либо вернутся на это место.

— Да-да, мы дадим вам еду, — закивал Херардо.

Лафонсо Ченнинг привязал профессора к перилам крылечка и ушел вслед за Херардо в дом — собирать припасы. Старик внимательно таращился на Нефедова, затем вынул из кармана рубахи самодельную сигару, помахал ею — мол, не хочешь ли? Нефедов покачал головой, старик пожал плечами и спрятал сигару обратно в карман.

— У тебя необычный акцент, — сказал он. — Ты откуда?

— Россия.